Публикация. Уния и ее упразднение

Великий Примиритель
Как-то на одной из бесед с прихожанами меня спросили: «Что такое уния?». Из дальнейшего разговора выяснилось, что никто из присутствующих (около 40 человек) не слышал о Брестской унии 1596г. и не знает, что это такое. Как она появилась, зачем насаждалась, и для чего её затем нужно было ликвидировать на Полоцком соборе 1839 г. Может оно и к лучшему, что этот больной вопрос был затёрт историческими трагедиями столетней давности. И на сегодняшний день простые православные прихожане не отзываются на проблемы, связанные с униатским вопросом так живо, как это было в XVII, XVIII и XIX веках. И, сказать откровенно, объяснение униатского вопроса не вызывает интереса у слушателей.
Не искушённому в истории человеку может показаться, что, пожалуй, только узкому кругу специалистов интересен данный вопрос. Зачем «ворошить» тяжёлое церковное прошлое нашего народа, когда сегодня вроде бы «усё добра»? Но нужно помнить, что знание своей истории, её пристальное изучение, помогает не совершать ошибок в настоящем и будущем. Ведь и насильственное введение Брестской церковной унии, и последующее её насаждение приводило к огромным человеческим жертвам.
Справедливости ради нужно сказать, что в дореволюционной России об унии писалось много исследований и научных монографий. Присоединение Северо-западного края к Российской империи стало причиной возрождения Православия на белорусской земле и возникновения целой плеяды церковных историков, наших соотечественников. Среди них святитель Георгий (Конисский); священники Иоанн Григорович, Георгий Киприанович, последний протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский; профессора М. О. Коялович, П. Н. Жукович, С. Г. Рункевич и др.
По мысли профессора Михаила Осиповича Кояловича, уния не была случайным явлением; она не была и результатом только личных расчетов и своевольных действий отдельных представителей Православной церковной иерархии. Она была обусловлена исторической жизнью Русской Православной Церкви в Княжестве Литовском и явилась ее прямым результатом.
И со столетиями напряжение, порождённое внедрением церковной унии, не спадало. Состояние религиозного двоеверия может привести к разделению и насилию среди людей. А внедрение унии привело к троеверию: католическая церковь, поддерживаемая тогдашней Посполитой знатью; православие – религия простого народа, а значит большинства; церковная уния – переходная ступенька от православия к католичеству. Если к этому добавить так распространённые во все времена народные суеверия, то проступает удручающая религиозная картина.
Для простого народа навряд ли были понятными конфессиональные различия. И вопрос веры решался просто: есть панская вера – римо-католичество, и есть холопская вера – православие. Униатство не вписывалось в эту парадигму народного восприятия веры. И поэтому приходилось насильственно изменять отношение к собственной вере и православной традиции.
Суть церковной унии – изменить эту парадигму в сознании простого народа. Это инструмент, позволяющий влиять на духовную жизнь человека. Поэтому в самом начале введения церковной унии было решено обрядовую часть церковной жизни не менять, а вероучение (= догматику) менять постепенно. И начали с того, что ввели в богослужение поминание Римского папы и в Символ веры специфическую для римо-католичества вставку – филиокве (лат. Filioque и от Сына). Казалось бы, такие невинные вставки при полном сохранении восточного православного обряда могли бы только содействовать объединению некогда расколовшейся Вселенской церкви.
На самом деле объявление церковной унии было воспринято как призыв к насильственным действиям против православного населения Речи Посполитой, что впоследствии раскололо общество на два враждующих лагеря – сторонников и противников «объединения».
Конфессиональное противостояние требовало идеологического обоснования своей правоты каждой из сторон. Всплеск религиозной полемики конца XVI–начала XVII в. связан с подготовкой и проведением Брестской унии. Ныне известно более 150 произведений так называемой полемической литературы представителей разных лагерей.
С течением времени разлом общества на конфессиональной почве увеличивался. Кульминацией стал Замойский собор 1720 г., вводивший в униатской Церкви не только католическую догматику, но и обряды. С этого времени начался процесс открытой латинизации унии и эпоха массового перевода крестьян из Православия в унию.
В сентябре 1732 года в Варшаве был созван сейм, который образовал «генеральную конфедерацию» с целью пересмотра всех привилегий православно-русского населения Речи Посполитой. Конфедерация постановила уничтожить и запретить следующие из них: 1) избрание православных депутатов в сеймы, трибуналы и специальные комиссии; 2) созыв православных съездов и собраний; 3) принятие православных на должности в воеводствах, городах и землях Речи Посполитой; 4) сношения со всеми иностранными представителями при Варшавском дворе.
Последняя статья отнимала у православных право обращаться за покровительством к представителям России при королевском дворе, полученное ими в 1686 г. по договору между Россией и Речью Посполитой. Конфедерация также запретила православным священникам ходить по улицам со Святыми Дарами, церковные таинства и требы можно было совершать только с разрешения католических ксендзов за установленную плату; публично хоронить усопших православным разрешалось только ночью; православные обязаны были присутствовать при католических крестных ходах; дети, рожденные от смешанных браков, должны были принадлежать к католической церкви; православным вменялось в обязанность соблюдать канонические правила католической Церкви.
Для обращения православных в католичество или унию в Беларуси учреждались особые миссии из католических и базилианских монахов. Миссионеры заставляли новообращенных ставить кресты в память «исшествия своего из Египта», т. е. из Православия; устраивали подобие Страшного Суда, для чего православных, «упорных в схизме», выгоняли за город, где католический миссионер, стоя на возвышении, отделял православных от католиков. Первых ставил по левую сторону от себя и обрекал «на вечную муку», а остальных, стоявших справа, присуждал «к вечному блаженству». Был даже придуман для насильственного перевода в католичество особый способ – «наезд на монастырь». Бесконечные преследования приводили православных к религиозному безразличию, а чаще – к переходу в унию. К концу XVIII века около 80% крестьян Беларуси стали униатами.
После трех разделов Речи Посполитой в конце ХVIII столетия (1772, 1793, 1795 гг.) ситуация на территории Беларуси начала меняться. Одним из явных признаков начинающихся перемен стали и первые массовые переходы из Униатской церкви в Православную.
Но поистине поворотным событием в церковной истории Белорусской Православной Церкви стал Полоцкий собор 12 февраля 1839 года.
В неделю Торжества православия, на совместном служении в Полоцке всех трёх униатских епископов – Иосифа Семашко, Василия Лужинского и Антония Зубко – был составлен Соборный акт с прошением о подчинении униатской церкви Священному синоду Русской православной церкви.
В память об этом знаменательном событии была отчеканена медаль с надписью: «Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовию (1839)».

Одну из главных ролей в деле воссоединения униатов с православием сыграл униатский митрополит Иосиф (Семашко). Он подал на имя императора несколько записок, в которых обосновывалась необходимость скорейшего возвращения униатов в лоно Православной церкви. Идея воссоединения была такой: униаты не есть католики, которых нужно принимать в православие в индивидуальном порядке, они есть православные, которые были в своё время отторгнуты насилием под власть римского первосвященника. Вынужденные принять унию верующие с самого начала не сомневались, а даже подчёркивали то, что, находясь в союзе с Римом, они продолжают оставаться частью Русской церкви, а также имеют свои особые интересы, состоящие в сохранении византийского обряда и ограждении паствы от латинского прозелитизма.
Если в конце XVI века западнорусскую иерархию заставляли силой идти на союз с Римом, то в новых условиях, сложившихся в первой трети XIX века, эта иерархия свободно могла пересмотреть навязанные ей «союзные» обязательства.
Инициатор и главный деятель в подготовке воссоединения митрополит Иосиф (Семашко) (1798–1868 г.) был сыном небогатого дворянина, впоследствии униатского священника. Детство провел среди православных крестьян, воспитывался в условиях жизни простого малороссийского народа.
В 1809 году мальчика отдали в Немировскую гимназию (Каменец-Подольского уезда). Значительную часть здешних учеников составляли католики, дети польской или малорусской ополяченной шляхты. Лишь семеро, включая нашего героя, были униатскими поповичами. За неимением православного вероучителя и униаты, и православные слушали католические уроки Закона Божия и ходили вместе со своими товарищами-католиками на мессу в костел.
После гимназии будущий митрополит поступил в Главную духовную семинарию при Виленском университете. Стараясь как можно больше разузнать о России и всем русском, Семашко разыскивал русские книги и журналы. Надо заметить, что найти их в то время в Вильне было не так-то просто, а чтение их в семинарии и преподаватели, и ученики-католики встречали недоброжелательно.
Вскоре по окончании семинарии по предложению луцкого греко-католического епископа Иакова (Мартусевича) Иосиф Семашко принял сан священника без вступления в супружество, а в 1822 году получил сан протопресвитера и отправился в Петербург для заседания в униатском департаменте римско-католической коллегии.
К этому моменту, прожив около двух лет в Луцке и имея возможность близко общаться с вышеупомянутым униатским епископом, Семашко окончательно убедился в каком плачевном положении оказались униаты к 1820–м годам. Столкнулся с фактом разделения в среде униатского духовенства, тяготевшего, в зависимости от полученного образования, или к римо-католикам, или к православным. В 1829 году Иосиф Семашко принял монашество без изменения имени и вскоре был рукоположен во епископа Мстиславского, викария Полоцкой епархии. Из-за отсутствия в Петербурге униатского храма хиротония совершилась в католическом костеле.
Еще в 1827 г. государь, уже вникавший в реальное положение дел униатской церкви, воспретил принимать в униатское монашество чистых латинян и приказал материально поддержать образовательный уровень униатского белого духовенства. Тогда же Семашко представил для государя записку, в которой изложил историю унии, её плачевное положение в Северо-Западном крае, указал и средства к спасению униатского населения. Преосвященный Иосиф предлагал: вместо департамента католической коллегии открыть для униатского управления особую униатскую коллегию; вместо 4-х оставить только две униатских епархии – Белорусскую и Литовскую; улучшить содержание духовных школ и прекратить обучение униатской молодежи в католических школах; воспретить совращение униатов в латинство; сократить число базилианских монастырей и упорядочить их администрацию.
Записка эта встретила сочувствие императора Николая I и в 1828 г. последовал его указ об учреждении отдельной униатской коллегии, поставившей униатскую церковь в независимое положение от католической администрации. Членами ее были назначены Семашко, Лужинский (ректор полоцкой униатской академии, доктор богословия) и Зубко (профессор полоцкой семинарии, священник).
Дальнейшему развитию униатского дела способствовало польское восстание 1830–1831 гг., в котором католическое духовенство и униатский монашеский орден базилиан принимали живое участие. Их сочувствие польской национальной идее определило последующее отношение Российского правительства.
Ряд больших базилианских монастырей был закрыт, часть из них передана православным, в том числе Почаевский монастырь. Еп. Иосиф разработал общий план воссоединения униатов, состоявший в том, чтобы, после надлежащей предварительной подготовки воссоединение единовременно было принято повсюду всем униатским духовенством. Выполнение этого плана велось под его руководством со строгой постепенностью и в полном секрете от католической партии (он лично ездил по епархии и убеждал священников к переходу в православие).
В то же время епископ Василий Лужинский, будучи уполномоченным посланником тогдашнего митрополита Иосафата (Булгака) активно собирал по Белорусской епархии подписи униатских священнослужителей в пользу воссоединения с Православной церковью.
В своих «Воспоминаниях» преосвященный Василий писал: «Священники выдавали такие подписки: “Я, нижеподписавшийся, даю сию собственноручную мою подписку в том, что готов присоединиться к православной греко-кафолической церкви при общем возсоединении духовенства греко-униатского, но с тем, чтобы мне предоставлено было полное право. а брить бороду и стричь на голове волоса по обычаю нашему; б, носить униатскую священническую одежду и в, оставаться на занимаемом мною ныне священническом месте, разве бы я заслужил пороками смещения с оного или пожелал сам перемещения. На этих условиях сия подписка становится для меня обязательною” дата и подпись. Не лишним считаю объяснить и то, что заставляло священников давать с означенными условиями подписки. Вот что: помещики римляно-католики, дети их и вообще все паписты, напитанные и глубоко проникнутые польско-латинским духом и дышащие ненавистью к православным и всему русскому, изрыгали беспрестанно черноту из своей внутренности на православных священников и при встрече плевали на них, называя их жидом смердячим, козлом или кацапом бородатым, русалкою волосатою и пугалом. Они в тех местностях прихода, ставили нарочито в созрелой пшенице воробейные пугала на шесте, совершенно похожия на рясу с широкими рукавами, с подделаною головою с длинными волосами, в шапке и с бородою. А последнее условие включали в подписку потому, говорили мне, что боялись, чтобы не вывели кого либо по проискам людей злых и коварных. И сколько я ни убеждал, что этого не будет, в каждой подписке помещено было означенное условие» (Цит по: Шавельский Георгий, протопресвитер. Последнее воссоединение с Православною церковью униатов Белорусской епархии (1833–1839гг.). – СПб, 2010. – С. 84–85).
В 1835 году еп. Иосиф был назначен членом секретного комитета (куда вошли митр. Московский Филарет, обер-прокурор Нечаев и министр внутренних дел Блудов), образованного в 1834 г. в Петербурге для направления униатских дел и членом комиссии духовных училищ, которой подчинялись все униатские духовно-учебные заведения. Тогда же по всем униатским церквам были разосланы богослужебные книги на церковно-славянском языке для замены таких же, но униатских польскоязычных. Униатские церкви снабжались православными иконостасами, крестами, дароносицами. Униатское богослужение тщательно очищалось от всех заимствований из латинского обряда.
Для практического изучения духовенством православного богослужения епископ Иосиф учредил учебные классы в Жировичском Успенском монастыре при Литовской духовной семинарии, преподавательский состав которой был подобран им из людей, убежденных в необходимости воссоединения, и комиссию для определения правоспособности кандидатов на священнические и причетнические должности. Здесь же проходили обучение и аттестацию священники и дьячки, поставленные ранее, но не образованные.
Обрядовая реформа встречала тайный ропот духовенства и открытые требования оставить все в прежнем виде. Массовые протесты священников имели место в Новогрудке и Клецке. Но недовольство и сопротивление в большинстве случаев оказались связанными не с глубокими религиозными причинами, а с нежеланием духовенства переучиваться. Они легко преодолевались увещеваниями, духовными епитимиями или переводом упорных священнослужителей на низшие должности до исправления. Крайние меры приходилось употреблять редко.
Успех литургических преобразований позволил владыке Иосифу решительно приступить к религиозному убеждению своего подчиненного духовенства в истинности Восточной Церкви. Он делал это лично, во время архипастырских поездок в 1834 и 1837 гг., через доверенных духовных лиц и посредством организованной раздачи православной полемической литературы. Такая работа не встретила затруднений. Многие священники полагали себя присоединенными к Православию уже одним фактом принятия православных служебников.
Постепенное очищение обрядовой жизни сказалось и на настроениях верующих. В униатских приходах умножилось число прихожан, переходивших в Православие. Православный Полоцкий епископ Смарагд (Крыжановский) начал проводить воссоединение целых приходов, но епископ Иосиф считал более целесообразным не воссоединять отдельные приходы, а исподволь готовить полное воссоединение всей униатской церкви. Эту же точку зрения поддерживал и царь. В 1838 г. скончались униатские противники воссоединения: митрополит Иосафат (Жарский) и Пинский епископ Иосафат (Булгак). Председателем униатской коллегии стал владыка Иосиф (Семашко).
Подготовка духовенства была закончена. Большинство священнослужителей дали согласие на воссоединение, за исключением более чем ста священников в Белорусской епархии.
И, как уже говорилось выше, 12 февраля 1839 г. собор униатских архиереев и высшего духовенства, собравшийся в неделю Православия в Полоцке, составил торжественный акт ? присоединении униатской церкви к православной и всеподданнейшее прошение на имя царя с приложением 1305 подписей духовных лиц. А 25 марта император Николай I написал на этом прошении: «Благодарю Бога и принимаю». За пастырями присоединилось к Православию и все полуторомиллионное население указанных епархий. Бывшие униатские архиереи получили православные епархии западного края.
Весь быт «воссоединенных любовью» униатов пока оставался прежним: «Бывшее униатское духовенство продолжало носить латинский костюм и брило бороду; при чтении проповедей и в домашней жизни оно употребляло польский язык. В убогих церквах недоставало приличной утвари, при богослужениях часто употреблялись старые униатские служебники… Крестные ходы совершались налево, посолонь. Многие из простого народа продолжали креститься по католическому обычаю, знали и читали только польские молитвы и называли себя по-прежнему униатами („вониа-тами“)» (Киприанович, Г. Я. Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовскаго и Виленскаго, и возсоединение западно-русских униатов с православною церковию в 1839 г. С 3-мя портретами высокопреосвященнаго Иосифа. Вильна, [типография И. Блюмовича], 1893. XVIII, 448 с.)
Следующие почти тридцать лет, занимая Литовскую кафедру, митрополит Иосиф стремился упрочить положение православия в крае. При этом деятельность его в этом отношении была лишена оттенка фанатизма. В 1845 году, при переводе епархиального управления из Жировиц в Вильну, «в самое сердце литовского латинства», он горячо призывал своих соратников с любовью относиться к католикам, прощать им все обиды (а их он предвидел – и справедливо – еще очень много). «Это чувство любви к ним, – сказал владыка, – есть обет всей моей жизни, и малодушная ненависть не коснется моего сердца даже тогда, если б мне пришлось запечатлеть кровью это душевное расположение».
Уже после переезда в Вильну митрополит Иосиф несколько раз подавал прошения об увольнении его на покой, однако их оставили без внимания. Как раз на последнее десятилетие его жизни пришлось новое польское восстание, и именно после него воссоединительные усилия владыки были вполне оценены еще и как дело государственной важности. М. Н. Муравьев-Виленский писал: «Правительство обязано единственно ему (митрополиту Иосифу) в совершении сего великого дела, которое вместе с тем положило в будущем твердое начало русской народности в крае и дало возможность сельскому населению бороться с мятежом».
Скончался митрополит Иосиф 23 ноября 1868 года в Вильно и был погребен в пещерной церкви Виленских мучеников Свято-Духова монастыря, в склепе, приготовленном им самим еще в 1849 году.
По своему уму, энергии и глубокому пониманию судеб русского народа митр. Иосиф занимал выдающееся место среди своих знаменитых современников. «Величие духа Иосифа и его способность влиять на общественность, – писал проф. Коялович, – сохранились и среди разных общественных невзгод и среди тяжелых личных его недугов до последнего дня его жизни. Господствующее настроение духа митр. Иосифа было всегда самоуглубленное и молчаливое, по замечанию близко знавшего его Иосифа, епископа Колозенского» (Коялович, М. О. О почившем митрополите Иосифе. – СПб.: тип. Деп. Уделов, 1869. – 54 с.)
В обществе он всегда держался с достоинством. Его беседа отличалась простодушием и спокойствием, но так, что умное его казалось простым, а простое умным. Он не унижал никогда собеседника, а если для самого что-то было непонятно, то он не стыдился сказать: «вопрос нов для меня, подумаю». Он умел соединять светскую любезность с достоинством своего сана.
Чтение книг было всегда наиболее любимым занятием митрополита Иосифа. Он не жалел средств для приобретения в свою библиотеку выдающихся сочинений по богословию, истории, естественным наукам, а также лучших периодических изданий не только на русском, но и на иностранных языках. Большинство его книг частично при жизни, а остальные после кончины, были переданы им в Литовскую семинарию.
Из его личных записок видно, что он иногда в свободное время занимался землеведением, статистикой, географией.
Большое наслаждение доставляли высокопреосвящ. Иосифу, обладавшему эстетическим вкусом художественные произведения, особенно живопись. Больше всего ему нравились картины библейского и церковно-исторического изображения.
Он увековечил память всех своих сподвижников в деле воссоединения униатов, приказав нарисовать их портреты масляными красками.
Митр. Иосиф был большой знаток и любитель церковного пения, и у него был превосходный певческий хор из учеников семинарии и духовного училища.
Самым полезным и освежающим после умственной работы занятием служил для митрополита физический труд, которому он с увлечением предавался, переезжая на лето из шумного города в любимый им Тринополь. Митрополит Иосиф любил природу и простой сельский образ жизни. По словам самого преосвящ. Иосифа, физический труд на свежем воздухе в Тринополе способствовал тому, что до 60 лет он не был подвержен никаким болезням.
Среди прочих можно отметить два основных последствия ликвидации униатской церкви в Белорусском крае.
Во-первых, ликвидация унии соединила все части белорусского народа, расколотые религиозной политикой Сигизмунда III, в единое целое, восстановило его цельность. Во-вторых, подрыв позиций полонизма и католицизма в Белоруссии привел к постепенному возвращению белорусов к их православным истокам.
Попытка увидеть в унии национальную религию белорусов богословски несостоятельна, потому использовать ее как какую бы то ни было религию для достижения земных целей (политических, национальных, социальных) является грубой ошибкой, свидетельствующей о деградации религиозного сознания у людей.
Уния – религиозное явление, и оценка её должна быть, в первую очередь, богословской. Часто приходится слышать о геноциде, ущемлении прав национальных меньшинств, но, к сожалению термина, выражающего ущемление религиозной свободы, нет. И потому приходится сталкиваться с ещё непонятым и неосознанным фактом, что религия – это не инструмент, которым нужно пользоваться, а то, что помогает человеку преодолевать разрыв с Богом. Иными словами, религиозное сознание человека – дар Божий. Как с ним обращался и обращается человек – предмет отдельного разговора.
Для Христианства в отношениях Бога и человека нет мелочей. И поэтому использование евангельских идей в национальных и политических целях – кощунство. Потому униатство и рассматривалось в Православии как ненормальное воплощение Христова евангелия в жизнь. Это, на наш взгляд, и явилось основной, так сказать, коренной предпосылкой к воссоединению униатов с Православной церковью.

Автор-составитель:
Иерей Павел Красиченко, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы аг.Узнаж